[ЛостАнгел]

Летучие камни

Летучие камни веками стояли
На склонах, карнизах, вершинах
Сотни веков без движения
Словно бы кто-то
принёс их по небу
из дальних земель.
И нежно поставил на краи утёсов,
Или насыпал небрежно на склон.
Стоят и ужас внушают
Летучие камни
Гремя в утробах тёмных своих,
Говорят
Прохожим и местным страх навевая,
предупреждая,
Чтобы не трогали их
В нуждах ничтожных своих.
Не то,
двинувшись с места
раздавят любого
Огромные камни.

(1997)

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Электричество небесных птиц

Недавно,
сидя на полу и глядя в воздух,
я вспомнил разговор
Двух ангелов небесных,
двух божественных рабов.
И воздух до меня донёс
из глубины колодца
отражение.
И память в голове
явила настоящим,
уже былое настроение.
А тишина мне помогла услышать воздух.
И глаз мой в воздухе узрел
двоих мужей мечте подобных.
Один из них как воин был,
другой как музыкант.
Один сказал другому
голосом подобным грому:

"Когда светло вокруг,
я счастлив.
Когда же тьма со всех сторон,
на рукоять меча
моя рука ложится.
И выпивает холод стали рукояти
моя ладонь.
А холод стали, в венах разливаясь,
усыпляет страх,
сближая глаз моих ресницы".

Другой в ответ промолвил
голосом как сон:

"Когда лучи меня пронзают,
я чувствую себя способным жить.
Но когда я вижу,
что огонь живой,
удаляясь в дымке угасает,
в оковах боли страшной погибаю.
И боль смертельней, вряд ли сможет быть".

И вновь глаголил первый:

"Когда стеною липкой грязь
предстанет предо мной,
когда живое зло
тернистыми ветвями
опутает мне ноги,
взойдёт звездою мой клинок.
И белым глазом беспощадным
вышибет клыки он многим".

Другой, лицом сверкнув, сказал:

"Когда земля пустынна и безжизненна,
по ней любовь я сею.
И согреваю землю я теплом своим.
Согретая она
пускает всходы не старея".

И снова первый прогремел:

"Ремесло твоё должно быть ювелирным,
чтобы такое хрупкое творить.
Моё же дело сечь направо и налево,
подлость, зависть, ложь крушить.
Борясь со злом, ломать и рушить,
оставляя красоту лишь".

"Верно всё" - запел второй:
"С тобою оба
сотканы мы были
из электричества небесных птиц.
С одной лишь разницей, что ты
активный полюс,
я пассивный
в противоположность наших лиц.
Мои дела направлены
на созидание,
Твои, напротив, в землю.
и небес мерцание
благословляет нас".

Затем, обнявшись крепко,
разошлись они по разным сторонам.
И понял я, что время мне решить;
Чьим из них путём идти,
по чьим стопам.

(1996)

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Молитва

Приветственно птица
поёт для меня
встречая во храме моём.
А храм тот и чист и уютен,
и ухода не требует.
Себя очищает он сам.
Совершеннейший храм!
И он подойдет, несомненно
любому народу.
Лучами пропитан,
безгрешен и жив.
Дурными делами,
дешёвой моралью
он не запятнан.
Ведь храм мой – природа!
И я начинаю молитвы мотив:

"Мой ангел,
явись ещё хоть раз ты мне.
До бога пока далеко,
понесёмся же к богу.
И свежесть святая душу наполнит,
и мысли умрут о тюрьме,
а любовь заиграет весёлыми искрами.
О светлой стране, что за смертью напомнит.
О стране за рекою
с потоками быстрыми.
За рекою, что устьем к Луне,
а истоком у Солнца.

И вы,
чьи голоса я слышу во снах,
которые ночью и днём.
Вы, мои други, что слышат меня.
К вам я взываю,
во имя святое,
живущим во храме моём.
Глупое мудрости стадо.
Для вас я монеты принёс,
что символом служат оплаты.
Я знаю, что деньги нелепость и злость,
но эти натёр я своими руками.
До блеска,
который бывает в глазах.
Вы призраки сказок
большими шагами
съедаете всё,
что схожее с вами,
случайно заблудшее в ваших лесах.
Я вам отдаю всё то,
в чём сам не нуждаюсь,
и, так же, что миру вредно, но полезно для вас.

О, боже, я восторгаюсь
жилищем твоим.
Ты силу мне дай, что витает вокруг.
И мудрость открой,
что так далека,
и, лишь в шаге она от меня.
Ты душу очисти мою.
И тогда, может, вдруг,
я смогу".

И в сторону Солнца
низко склонившись к земле не надолго,
я возвращаюсь во тьму.
В мирскую нашу суету.

(1996)

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Зеркало

На жалком, ржавом гвоздике
бесшумный мир висел.
Я рядом был,
смотрел.
Как свет от жизни будней
упав на грань холодную,
стремился мне в лицо.
И я поймал загадочную связь миров,
двух братьев близнецов.
Я видел взгляд,
мой взгляд от туда.
И терпкий мысленный дурман
окутал мозг.

О нём я думал долго
и время промелькало
ускорив ход.
Но сквозь пронёсшиеся годы
всё тот же горький взор
смотрел сквозь иней.
Близнец мой.
Молчит.
Но знаю я,
что мог он для кого-то
быть "светлым солнышком"
и быть единственной отрадой
в чьей-нибудь из жизней.
Хотел он, чтобы в нём
души не чаял кто-то.
Но был он сам уже
не молод телом,
а душой
он был не молод с детства.
Лишь сам любил,
души не чаял в ком-то,
Но жил и был лишён
такой любви всю жизнь.

И речь идёт
не о любви "Луны" и "Солнца".
И не о тёплом сердце матери,
которая полюбит и поймёт
привязанностью крови
своё дитя,
даже тогда,
когда они не люди.
Но здесь имеется в виду
лишь человеческая ласка
наставника к ученику,
провидца одинокого
к слепому, юному ростку.
И он уже провидец сам,
Но в прошлом был
ростком не нужным,
не нужным ни кому.

(1996)

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Окреп мой камень драгоценный

Уж сколько лет
я всё хранил,
хранил,
но миг пришёл,
сложились звёзды
в нужной формуле, в ряды
благоприятные.
Все звёзды,
относительно друг друга,
любя и бережно господь сложил.
И, наконец,
мне выпало познать
то ценное сокровище,
что я хранил,
мой талисман святой,
то нечто,
слово тихое моё,
что нежно
отделило
меня от мира и всего
прилежно обособив.
Наконец, мне выпало
понять, что я
не кто-то,
но только я,
что разум, личность
не в другом,
а в этом теле,
рукой которого, пишу сейчас
я строки эти.
В самом деле.
Ведь сейчас живу,
а не когда-то.
Кто знает,
был бы я собой,
кабы родителей моих
однажды
звёзды не свели
и не сдавили
два в одно?!
Кто знает?!
Я понял, видел, знал,
и стал
весь мир немного хрупче,
немного краше.
Мне было горестно,
ведь видел я всё зло,
которое творил
и выпускал
в жемчужный мир.
Я видел часть в себе
вонючей прорвы, бледной,
что пасть разинула
поганую свою.
Живёт внизу,
На самой глубине
бездонной пропасти
Вселенной,
И прёт
вся скверна
из неё.

Я плакал.
Я пил слезу
была слеза
живительным нектаром для меня.
Блестело что-то рядом
улыбаясь.
И я касался
осторожным взглядом,
лёгкими перстами, изучая, постигал
все стороны гармонии,
которых я не знал.
И стало всё вокруг прекрасным.
Но в то же время
в пасти бледной,
чёрно-красной
возник и изродился зверь.
Мой враг.
А я доверчив был,
неопытен и слаб.
Я жил,
ел, пил,
влюблялся и любил
всё то,
что попадало на экран
моих наивных глаз.

Я помню,
как недавно
в когти ледяные
досталась ненадолго
"зеница ока",
мной хранимая
без должного усердия
моей персоны,
досталась лапам зла.

Не должен был я допускать
его и никого другого близко.
Но трогал зверь
клешнями скверными её.
И было тяжко мне,
обидно.
Я пел,
кричал,
молитвы извергая.
Я бегал от себя,
в самом себе скрываясь.
Своей коморки
запирал засов наглухо.
Тяжело вздыхал
и опускал
расслабленную руку,
погони словно избежав.
Рука ложилась
на чью-то шерсть.
Жестка и холодна
спина чья-то.
И, вдруг, отпрянув,
я с ужасом смотрел в глаза
голодные, пустые. Нагло
он рылся и читал
в моей душе
мечты, порывы, покаяния
и оставлял
на гранях ясного кристалла
жирные следы.
Затем,
пожрав, отбросил
сытый зверь
измученную книгу.

И я страдал, но строил.
Смешивал
я слёзы с потом.
Да нет,
не умер я.
Стонал, но жив остался.
Я твёрже стал
как прут стальной.
Но в небо
буром шёл.
Всё выше я в него врезался
своим стальным сверлом.

А ныне
стены я воздвиг.
Крепка моя святыня,
стройна и неприступна,
высока.
И обломает
свои когти зверь
карабкаясь на стены ныне.

Пускай он бродит в коридорах
святых и чистых,
многоцветных.
Пускай клыки облизывает он
осознавая свой удел
на вечность лет,
бессилие своё.
Окреп
мой камень драгоценный.
Ведь ныне стены я воздвиг.
Пускай дьявол бродит.
До него
мне дела никакого нет.

(1996)

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Я на тебя смотрел

Тебя я видел сквозь туман,
ты за стеклом, во тьме.
Суху полынь едва колышет ветер.
Снег
окутал Землю ровным слоем.
И на миг
заснули все деревья.
И всё на миг забылось:
лица, голоса,
чужая радость,
собственное горе,
все страшные слова и взгляды,
полные желанья.
Вся суета
ненужных, мёртвых действий,
обязательств и долгов
померкла
словно призрак сна.
Лишь эхом отдавалась
в дымке угасая
пустая болтовня,
и пресное сплетенье звуков
музыки,
почти небесной
да барабанной дроби треска.

Остался только пейзаж унылый
с поющей пташкой милой.
И солнечный закат
лучом румяным
песню пташкину проник.
А луч покорно лёг
у стройных ног
на золотистый снег
хваля и восторгаясь.
И в этот миг
как новорожденный младенец,
я не знал
всего того, что есть,
кроме того, что видел.
И видел я, как будто в первый раз.

Ещё,
там ты была.
Тебя я видел сквозь туман,
ты за стеклом, во мне,
во тьме или в огне.
Я тьмы не знал
и жара пламени не ведал.
Я на тебя смотрел
и мой рассудок
панцирь изваял,
бесцветный панцирь безразличия.
Он глух и герметичен,
хоть слеплен невесть из чего.
В него мой ум облёкся.
А в том уме
одно родиться лишь могло,
что если б волны неспокойные
несли ладью мою
в священном море,
то на ладье своей
тебя бы я не миновал,
забрал.
И лёг у ног твоих,
как тот же луч багровый.
Что если б дряхлая старуха
с рыбьими глазами,
что за спиной в тени скрываясь,
тащится
за лестной ложью,
сладкой и манящей,
как сверкающий алмаз,
а так же,
за плечами каждого из нас,
и устилает рваным покрывалом пустоту,
скрывая навсегда
её от солнечного света,
клюку б
костлявую направила свою
тебе в лицо,
что б страсть порочную унять
и голод мерзкий утолить,
то от проклятой твари
я б тебя сберёг.
И вечно гладил бы
твой мягкий волос.

Но бесконечный миг -
- всего лишь миг застывший.
А мы живые,
нам дальше жить пора.
И время
ждать уже устало нас,
закончилось его терпение.
И вновь проснулись снежные деревья.
И вновь забился пульс в висках.
О, дурь весенняя,
за что терзаешь ты меня?
Ты далека, ты чужда мне.
Должна ты вместе с суетой мерцая,
рождаться, умирать.
Но я ведь не мерцаю
я живу.
Живу я вопреки
тисков давлению
и треску
барабанной боли.
Я знаю наперёд,
всё то, что хочешь мне шепнуть.
Я сам давно уже
сказать себе желаю.
Я к мысли прихожу,
что в голове моей бардак.

Но ты прости меня
если что не так.

(1997)